Заочно с Анатолием Федоровичем Бондарем знакомы десятки тысяч людей. На парадах, митингах, военно-патриотических мероприятиях перед фронтовиком расступается толпа. Полковник идет, уже не отчеканивая шаг, медленно, опираясь на руку супруги. Чуть постояв, Ольга Гавриловна достает из пакета раскладной стул и усаживает мужа, сам он никогда не скажет, что устал, стыдится – на него же смотрит молодежь.
Кто помладше, не сводят глаз с синего кителя фронтовика: считают ордена и медали. Не обижайтесь мальчишки, но даже если у вас по математике круглые «пятерки», вы все равно ошибетесь, многие награды Анатолий Федорович не носит – потерял…
— Храбрый человек, — сразу заключат люди постарше. Медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» просто так не дают, это высшие солдатские награды.
РОВЕСНИКИ МОЛОДОГВАРДЕЙЦЕВ
Толик бредил писательством. На ходу сочинял стихи и прозу. Вплетал в рассказы сельские байки. Природу «рисовал» с натуры, часами блуждая по лесу, по кукурузе. С пацанами резвился на речке, подмечал разные детали. Дома перекладывал увиденное за день на бумагу. Любил читать о Гражданской войне. Отложив книгу в сторонку, «перемещался» на поле боя…
В родное село Наталино Красноградского района Харьковской области война ворвалась осенью 1941-го. И только спустя два года Красноград был освобожден советскими войсками.
Литературу Толя не забросил: среди бела дня и впотьмах он вынашивал тексты антифашистских агиток. Чтобы они достигли своей цели, требовались единомышленники-пропагандисты. Вот так и пришла идея организовать молодежную подпольную организацию.
— Сперва в наших рядах насчитывалось 13 человек, потом группа разрослась и включала более 30-ти членов, — повествует Анатолий Федорович. – Среди нас была и девушка – секретарь комсомольской организации средней школы Краснограда Галина Горбань. Мы изготовляли и распространяли патриотические листовки, часть из них попала в Донбасс и Сталинград.
— И Вы помните их текст?
Не дав мне усомниться, Анатолий Федорович лишь с несколькими запинками громко, с выражением продекламировал два стиха: один – на украинском, другой – на русском языке.
… Дрожит день и ночь Сталинград
От грохота бомб и снарядов,
Но держится крепко советский солдат,
Не пустит за Волгу он гадов.
Сильней закипает сраженье,
Фашисты не в силах сдержать контрудар, —
Попали войска в окруженье.
Напрасно приказы от Гитлера шлют,
Стараясь войска привесть в чувство:
Фашистам под Волгой приходит капут,
Напрасно здесь чье-то искусство…
— Вот это память на 95-м году жизни!
— Одно из стихотворений вошло в книгу «Герои подполья», изданную в Москве. Кроме собственных, мы распространяли и листовки, которые сбрасывали наши советские летчики.
— И вас не рассекретили?
— Нет. На нашей стороне имелось несколько преимуществ. Село располагалось в низине, окруженной густым лесом. Мы свободно могли перемещаться незамеченными. Свою роль сыграла и конспирация, мы редко собирались все вместе. Впрочем, и немцы нас за противников не принимали. И здорово просчитались. Себе в «союзники» фашисты взяли нашего местного батюшку. Его старший сын воевал, младший – был моим ровесником. Под носом у немцев, на чердаке у попа, мы сделали склад оружия. Он же нас предупреждал и о предстоящих облавах.
Листовки мы клеили на телефонных столбах между селами. Причем клеили таким раствором, что сорвать листовку полностью было невозможно, приходилось отдирать бумагу по кусочкам. Немцы злились, выходили из себя, а Толя, сын священника, он мой тезка, ходил вместе с ними и возмущался: «Какие, мол, предатели могли это сделать?»
— Анатолий Федорович, а как вы оружие доставали? И применяли ли его?
— Наша «штаб-квартира» находилась в совхозе «Садорассадник», а немцы иногда туда заезжали за яблоками. Они с кузова, а мы в кузов, и выбрасываем винтовки в бурьян. Бои отгремят, мы в вылазку – собираем по полям боеприпасы, гранаты. Потом мы ими снабжали партизан и наших солдат, оказавшихся в селе. Многим помогли обратно переправиться за линию фронта, часть сверстников спасли от мобилизации.
Наш товарищ по фамилии Москаленко устроился чертежником в немецкую комендатуру и похитил внушительную пачку пропусков – аусвайсов, подписанных комендантом, с печатью. От нас требовалось вписать фамилию на немецком языке и уменьшенный год рождения. Вот здесь и пригодился школьный немецкий. Родителей в свои дела старались не посвящать, но они все равно догадывались, мать одного из наших товарищей сушила нам патроны, позже он погиб на фронте. Другого одноклассника расстреляли за радиоприемник. Его сосед заложил. Целый месяц парнишку возили из Краснограда в Харьков, из Харькова в Красноград, но он никого не выдал.
Тайно в совхозе устроили госпиталь, 19 человек лежало, один лишь солдат умер, остальных медсестра выходила, они получили наши аусвайсы и ушли на фронт.
МАТЬ ЕСТЬ МАТЬ
После освобождения Краснограда, большая часть подполья влилась в действующую армию. Анатолий Бондарь воевал в составе 58-й гвардейской Красноградской дивизии Степного фронта.
— Наступал с теми войсками, которые нас освобождали, — уточняет ветеран. — Был пулеметчиком, командиром расчета. На самодельном плоту форсировали Днепр. Немцы нас поздно заметили, пытались отбросить назад, но тщетно. Снаряды падали за нашей спиной. Не было поддержки ни справа, ни слева, ни спереди. Почти весь наш батальон, 400 с лишним человек, постепенно погиб. Перебравшись на другой берег, взяли курс к городу Верхнеднепровску.
Из строя Анатолия вывело ранение.
— Ночная атака. Неподалеку от Верхнеднепровска меня и двух товарищей ранило. В 1941 году у нас на квартире стояли военные, и они подарили мне бинт. Все время таскал его с собой, через пару лет пригодился. Сначала перевязал руку товарищу, потому что кровь хлестала. Потом плечо. А самого силы, чувствую, покидают, пытаюсь привстать, и не могу. Ребята взяли меня под руки и потащили. С такой раной я бы долго не протянул. Впереди увидели колодец. Сделали привал. На колодце лежал большой деревянный круг, а на нем — ведро. Наспех руки помыли, умылись, только ведро к губам поднесли, жажда страшно мучила, заметили подводу. Оказывается, вслед за нами ехала медсестра. Не знаю, надо это писать в газете или нет, в подводу была запряжена не лошадь — корова. Женщина нас забрала и обратно повезла к тому месту, где мы высаживались. Немцев оттуда уже выбили. Передала нас другой медсестре, и та как профессионал отметила: «Перевязка сделана неплохо».
На лодке нас переправили через Днепр, и повезли в тыл, в село Топчино. Там располагался лечебный пункт – большая палатка. Хирург осмотрел нас троих и на меня показывает: «Этого на первый стол». Оперировать значит. Я наотрез от наркоза отказался.
— Ты ж не выдержишь, — безапелляционно заявил врач. — Привязывайте его.
— Не надо привязывать, я буду смотреть, — в ответ твердо заявил хирургу.
— Чего не хватало, а впрочем, дело твое, — не вдаваясь в лишние уговоры, хирург махнул рукой и принялся за дело. Он обколол дырку с обеих сторон, потом сделал разрезы сантиметров по 10 вверх от пробоины и вниз, протянул бинт, смоченный ганолью, прочистил меня, как винтовку, потом – второй раз. Перемотали. И отнесли в сарай – выздоравливать.
Лежать скучно. Мысли идут разные, больше о доме. Написал маме письмо, отец тоже воевал, и даже нарисовал, куда я ранен. Так мать по стерне за десятки километров пешком пришла в госпиталь, а меня уже перевели в другое место. Мать есть мать.
УЧУ И ВОСПИТЫВАЮ МОЛОДЕЖЬ
Читатели, пожалуй, удивятся, узнав, что Анатолий Федорович до сих пор преподает в университете и издает книги – таки добился заветной мечты.
— В аграрном университете на первом этаже сидит вахтер, — включается в разговор Ольга Гавриловна. — Анатолий Федорович, как-то отчитав пары, спускается по ступенькам вниз, а вахтер ему преграждает путь и устраивает «допрос»: «Говорят, что Вы профессор? — Да, это правда. — Говорят, что Вам за 90. — Да, это правда. — А говорят, что Вы хорошо лекции читаете. — Если говорят, наверное, не знаю».
— Мы вместе с будущим ректором Ворошиловградского машиностроительного института Коняевым собрали группу 6 человек и по ночам наверстывали школьную программу. У обоих образование по 9 классов, Алексей увлекался естественными науками, а я — гуманитарными, вот нас и назначили «учителями», — о своих первых университетах вспоминает фронтовик. – Присутствующий на наших занятиях офицер сказал в мой адрес: «Этот нас всех перещеголяет».
Напророчил. Демобилизовавшись, Анатолий вернулся в Красноград, его избрали секретарем райкома комсомола. Окончил исторический факультет Харьковского университета, аспирантуру Московского государственного университета. С 1961 года преподает в высших школах, профессор.
— Мне жена говорит: «Ты многому научился, но не научился врать». Так и есть, — подтверждает фронтовик.
— И пыл, поди, молодецкий!
— 2014 год. Обстрелы. Дом содрогается. Зову Анатолия Федоровича: «Пойдем в подвал». Нет, и все. До этого мы долго искали безопасное место в квартире, остановились на ванной, туалете и кладовке. Я все же спустилась в подвал, вижу, сосед спускается вниз, схватила его и стянула по ступенькам вниз. И тут как шарахнуло, — к ужасам военного лета возвращается Ольга Гавриловна. — Деревянную дверь выбило, металлическую покорежило. Бегом в квартиру. Анатолий Федорович стоит в коридоре в белой рубашке, костюме. Если бы он в ту минуту пошел в кладовку, его бы уже не было в живых.
Самообладание – железное. Вот вам еще один фронтовой эпизод. Немцы затарахтели котелками. Анатолий воспользовался моментом, вскочил в окоп и пробрался в ближний тыл к врагу. Заглянул в занятую ими хату. Попил воды, в подвале набрал моченых яблок и обратно к своим.
— Яблоками с товарищами поделились?
— Последним друг с другом делились, — утверждает ветеран. – За время армии несколько котлов каши съел, поэтому сейчас кашу не жалую, картошку люблю.
58-я Красноградская гвардейская стрелковая дивизия в 1945-м году первой вышла на Эльбу – навстречу союзным войскам – это как историк сообщаю. Я же попал в отдельный батальон, до 50-го года служил в Закавказье. Неожиданно для себя стал альпинистом. И уже долгие годы являюсь заместителем председателя Республиканской организации ветеранов по военно-патриотической работе… Уверен, Родина на нас обижаться не будет.
Ирина Аронова